Фердинандо Пелаццо: итальянцы и белорусы очень провинциальны
В свежем номере корпоративной газеты ОАО «Белагропромбанк» «@gro.bank» опубликовано интервью с главой представительства UBI Banca в России, странах СНГ и Грузии Фердинандо Пелаццо, который принял участие в полумарафоне, состоявшемся в Минске во время празднования Дня города. Интересным будет тот факт, что 57-летний итальянский банкир ежегодно преодолевает по три марафонские дистанции.
Встретившись в фойе гостиницы «Виктория» спустя несколько часов после окончания полумарафона, мы поговорили о том, почему русский язык был в свое время популярен в Италии, о сотрудничестве между нашими банками, о разнице между россиянами и белорусами, а также о трендах, которые определяют будущее банковского бизнеса.
— Как вы оцениваете результаты своего забега?
— Несколько месяцев назад я получил серьезную травму колена, поэтому минский полумарафон стал моим первым забегом за долгое время. Начал дистанцию осторожно, смотрел, как ведет себя травмированная нога, но затем разбегался. В итоге полумарафон преодолел даже быстрее, чем планировал – за 1 час и 44 минуты. Мне очень понравилось, что трасса находилась в самом центре Минска, – это гораздо приятнее, чем бежать где-нибудь за городом.
— Почему вы стали увлекаться бегом на длинные дистанции?
— Есть целый комплекс причин. Во-первых, бег является моим хобби с юных лет. Правда, когда появилась семья и дети, пришлось отодвинуть это увлечение на второй план. Во-вторых, с возрастом у моих родителей появилась гипертония – мать и отец очень серьезно страдали от побочного эффекта лекарств, которые им необходимо было принимать.
Поэтому, когда дети стали уже взрослыми, я решил вернуться к пробежкам – не хочу стать заложником гипертонии. Так, уже на протяжении 12 лет стараюсь преодолевать по три марафона в год.
— Как вам удалось так хорошо выучить русский язык?
— В Турине, где я родился, во времена моей молодости образовалась большая русская община. Дело в том, что инженеры «Фиата» в то время часто ездили в Тольятти делиться своим профессиональным опытом. По окончании стажировки немало итальянцев вернулось домой с русскими женами.
Закончилась «холодная война», экономики наших стран стали больше взаимодействовать. И здесь большую роль сыграла ассоциация «Италия – СССР», которая была нацелена укрепить культурные связи между двумя странами. Участвуя в мероприятиях ассоциации, можно было получить новые возможности для развития бизнеса либо для продвижения по карьерной лестнице. Однако для этого нужно было знать русский язык.
К сожалению, в те годы все менялось достаточно быстро. При Андропове наступило потепление, затем при Черненко мы были вынуждены переключаться на английский и немецкий языки. После прихода Горбачева опять все изменилось. С одной стороны, стало меньше барьеров для ведения бизнеса, с другой – постепенно исчезала в Турине русская община, завершила свою работу ассоциация «Италия – СССР», и предпосылок к дальнейшему изучению русского языка среди нашей молодежи уже не было.
Однако моя жизнь по-прежнему связана с Россией. В 90-е годы я приехал в Москву, где и продолжил изучать язык. В итоге живу здесь уже порядка двадцати лет. В России появились на свет мои внуки, поэтому, конечно же, свою дальнейшую жизнь я связываю в первую очередь с этой страной.
— Расскажите, как вы пришли в банковский бизнес?
— В Турине были два очень больших и известных банка. Один из них – Сберегательный банк Турина, другой – банк Санпаоло. Последний был основан еще в 1563 году и является вторым наистарейшим банком в мире, уступая по возрасту лишь Монтепаски (Италия, 1472 год). Я всегда мечтал работать в банковском бизнесе, и мне удалось устроиться на работу в Санпаоло, где и началась моя карьера. Затем после слияния Санпаоло с Интезой мне предложили возглавить российское представительство UBI Banca, куда я и перешел.
— Как вы оцениваете сотрудничество с Белагропромбанком?
— С вашим банком нас связывают давние отношения, которые мы постоянно поддерживаем и раз-виваем. К примеру, 9 сентября я встретился в Милане с Председателем Правления Белагропромбанка, посетившим Италию в рамках визита делегации деловых кругов Беларуси во главе с Премьер-министром страны.
Уже очень много лет мы реализуем совместные социальные проекты. После того, как начались поездки на оздоровление в Италию белорусских детей, пострадавших от Чернобыля, мы открыли специальные счета, чтобы минимизировать комиссии, связанные с оформлением межгосударственных платежей. Ни наш, ни ваш банки ничего на этом не зарабатывали. Мы решили, что это станет нашей социальной миссией.
Говоря о бизнес-сотрудничестве, я высоко оцениваю достигнутые результаты в области торгового финансирования. Наш банк старается продвигать экспорт итальянских товаров, но с другой стороны, мы предоставляем покупателям в Беларуси отсрочку платежей. Поэтому такая схема выгодна как покупателям, так и продавцам.
Мне еще очень понравилось, что на форуме в Милане говорили об инвестициях итальянских компаний в Беларусь. Наши бизнесмены рассматривают белорусский рынок как один из самых интересных, потому что работать в России и Беларуси — то же самое, что работать дома. Во-первых, Беларусь – это совсем рядом, от Милана всего два часа на самолете. Во-вторых, у вас европейский менталитет, поэтому итальянскому бизнесу здесь работать гораздо проще, чем в Китае, странах Персидского залива или США.
— Прожив долгое время в России, вы ощущаете какую-то разницу в менталитете между русскими и белорусами?
— Русские – более экстремальные люди, в то время как белорусы по менталитету гораздо ближе к итальянцам. Россияне часто могут придумать что-то грандиозное: запустить человека в космос, пустить реки вспять. Иногда мы им завидуем, потому что итальянцы очень провинциальны, и наши мечты гораздо более приземленные: построить дом, завести семью, иметь достаточно денег, чтобы платить по счетам и в старости жить автономно от детей.
А россияне живут так: или все, или ничего. Когда я приезжаю в Беларусь, то по дороге вижу часто красивые дома. Это небогатые дома, но все они выглядят опрятно и аккуратно, как в Италии. А в России часто роскошные замки находятся по соседству с развалинами. И мне кажется, что если бы россияне более прагматично подходили к жизни, больше внимания уделяли последствиям принимаемых решений, то это было бы более эффективно. Безусловно, мы сейчас говорим лишь о стереотипах, так как в каждой стране есть много талантливых и умных людей.
— А существуют ли стереотипы при работе с белорусскими и российскими банками?
— Мы заметили, что белорусским банкам для принятия решения требуется больше времени, так как у вас все достаточно зарегулировано. В этом плане с российскими банками работать легче. Однако если с белорусскими банками о чем-то договоришься, то без сомнения, эти договоренности будут выполнены. Даже когда несколько лет назад у вас были проблемы с валютой, и одновременно действовали сразу три курса, ваши финансовые учреждения всегда своевременно выполняли свои обязательства, заранее резервируя необходимую сумму. И мы не волновались, что ваши банки не возместят нам платежи.
Работая с менеджерами российских банков, может долгое время казаться, что все хорошо, но в один прекрасный день они приходят и говорят, у нас не получилось. Поэтому подход белорусских банков, хотя и более длительный, но эффективный.
— Банковский бизнес, несмотря на свой консерватизм, сейчас достаточно быстро меняется. Расскажите, какие тренды будут определять его развитие в дальнейшем?
— Несмотря на то, что банки придумали итальянцы, сейчас в тренде модель, разработанная в англо-саксонском мире. Поэтому и в Италии, и в России и в Беларуси начали применять принцип работы этой модели. И в результате финансовые учреждения стали более бюрократизированными и менее эффективными.
Итальянские банки раньше работали по-другому — каждый человек в бизнесе мог вести несколько направлений одновременно. И численность сотрудников в наших банках при сопоставимом функционале была гораздо меньшей, чем, например, в немецких банках. За счет меньших издержек мы были более конкурентоспособны, и такая модель была отличительной чертой развития итальянских банков. Следование англо-саксонской модели привело к утрате банками своей первоначальной функции – кровеносной системы экономики, осуществляющей поддержку бизнеса, в первую очередь, малого и среднего. Англо-саксонский мир концентрируется на защите вкладчиков, это понятно и оправданно. Поэтому банки сейчас вкладывают деньги вкладчиков в субсидирование экономики, покупая государственные коммерческие облигации. И это объяснимо, так как здесь риск невозврата средств для банков гораздо меньше. А сейчас, когда приходят компании и просят помочь им, мы отвечаем, что это невозможно, так как Базель III не разрешает.
Поэтому сейчас, как мне кажется, банки должны определиться – либо они возвращаются к поддержке бизнеса, либо окончательно делают крен в сторону субсидирования экономики. Но тогда нужно создавать новые фонды или иные структуры, которые смогут вкладывать собственные средства в развивающийся бизнес, а не использовать деньги вкладчиков. Понятно, что это рискованно, но в Америке эту работу делают. Например, если представители старшего поколения имеют некий капитал и хорошую кредитную историю, то фонды под их гарантии могут выделить деньги их детям на развитие собственного бизнеса. И это правильно, иначе многие стартапы, которые развились в большие и успешные компании, погибли бы еще на этапе идей.
Чтобы не оказаться между двух огней, нам в ближайшее время требуется сделать выбор: либо продолжать применять англо-саксонскую модель, помогая развитию бизнеса с другими инструментами, характеризующими эту модель, либо давать возможность банкам вкладывать в бизнес, как это и задумывалось в Италии 500 с лишним лет назад.
